Боги
Голливудский сценарист Джин Фаулер однажды сказал, что писать — легко. Нужно всего лишь сидеть и смотреть на чистый лист бумаги, пока на лбу не выступят капли крови.
Звучит немного драматично, но каждый, кто когда-нибудь складывал буквы в слова, сочинял музыку или создавал дизайнерские штучки, знает, что это правда. Хорошо, когда пишется-рисуется-играется на вдохновении, настроении, потоке. Однако так бывает далеко не всегда. И вот сидит человек, кусает губы, бессмысленно пялится в пространство… Не идет. Тресни пополам, застрелись, убейся об стенку, не идет и все. Внутри толкаются вялые мысли, картинки ускользают, карандаш не слушается, из-под клавиш выдавливаются безнадежные штампы.
Но если сидеть достаточно долго, однажды в голове что-то щелкает. Из ничего выступает, проявляется, как фотография, какая-нибудь вьюга в ночи и лошадиные морды, злобно заноет вдалеке гармоника, вспыхнет выстрел, упадет бегущий человек, и на снегу растечется черная лужа. И получится «Театральный роман». Или акварель. Или пост в блоге, или авторская кукла, или что-нибудь еще.
Дальше интереснее…
Теория разбитых окон
В 1980-х годах Нью-Йорк представлял собой адский ад. Там совершалось более 1 500 тяжких преступлений КАЖДЫЙ ДЕНЬ. 6-7 убийств в сутки. Ночью по улицам ходить было опасно, а в метро рисковано ездить даже днем. Грабители и попрошайки в подземке были обычным делом. Грязные и сырые платформы едва освещались. В вагонах было холодно, под ногами валялся мусор, стены и потолок сплошь покрыты граффити.
Вот что рассказывали о нью-йоркской подземке:
«Выстояв бесконечную очередь за жетоном, я попытался опустить его в турникет, но обнаружил, что монетоприемник испорчен. Рядом стоял какой-то бродяга: поломав турникет, теперь он требовал, чтобы пассажиры отдавали жетоны лично ему. Один из его дружков наклонился к монетоприемнику и вытаскивал зубами застрявшие жетоны, покрывая все слюнями. Пассажиры были слишком напуганы, чтобы пререкаться с этими ребятами: «На, бери этот чертов жетон, какая мне разница!» Большинство людей миновали турникеты бесплатно. Это была транспортная версия дантова ада».
Город был в тисках самой свирепой эпидемии преступности в своей истории.
Но потом случилось необъяснимое. Достигнув пика к 1990-му году, преступность резко пошла на спад. За ближайшие годы количество убийств снизилось на 2/3, а число тяжких преступлений — наполовину. К концу десятилетия в метро совершалось уже на 75 % меньше преступлений, чем в начале. По какой-то причине десятки тысяч психов и гопников перестали нарушать закон.
Что произошло? Кто нажал волшебный стоп-кран и что это за кран?
Дальше интереснее…
Проклятая генетика
Мой дед был сельским учителем. Бабушка тоже была при школе. Бабушкина сестра стала профессором и читала лекции до глубокой старости. Моя мама всю жизнь была учителем математики и политэкономии. Когда она вышла на пенсию, самостоятельно изучила арабский язык и стала вести кружок арабского письма. Учительство в человеке неистребимо. Дядя был педагогом и директором училища. Его сын, мой двоюродный брат, в этом колледже преподает до сих пор. Это только те, кого я вспомнил, и все со стороны матери.
Со стороны отца у меня нормальные предки – купцы, юристы, зэки. Председатели колхоза, алкоголики и герои войны. Адекватные люди, двумя ногами на земле.
В моем консерваторском дипломе написано не только «артист симфонических оркестров», но и «преподаватель музыкальных училищ». Второе образование – тренерское – говорит само за себя.
Эта проклятая генетика.
Дальше интереснее…
Иван Бодхидхарма и Гламурное кисо
В ЖЖ-комментариях к посту «Где снимали рекламу Баунти» прозвучала интересная мысль. О том, что часто люди ведутся на красивые картинки (тропических пляжей, например), затем приезжают на место и… остаются недовольны. Море – не бирюзовое. Небо не синее. Песок недостаточно сыпучий. Лажа какая, обманули.
А я вспомнил разговор с немецким хиппи в мой первый приезд в Гоа. Тогда возле городка Анжуна я навернулся с байка, и немец бросился мне на помощь. Меня потрясло его дружелюбие («Йа тьебя лублу» сказал он на прощанье, хотя видел меня в первый и последний раз) — и зацепили его слова. Когда мы вытащили мотоцикл из кювета и сели передохнуть, я спросил его:
— Давно ты в Гоа?
— Да пару месяцев.
— И как тебе?..
Вот что ответил этот косматый, весь покрытый тату и пирсингом, немецкий хиппи. «Open your eyes, — сказал он, — открой глаза. Что ты видишь? Если бедность и мусор на обочинах – это один взгляд на мир. Если океан, свободу и шанти – другой. Все дело в точке зрения, брат. Реши для себя – что ты хочешь увидеть?».
Он прав. Мы воспринимаем то, что воспринять хотим и готовы.
Тигры и земляника
Эту книгу я писал к своему сорокалетию. Дата надвигалась знаковая, я ее слегка опасался, и мне хотелось ответить на важные для себя вопросы и расставить некоторые приоритеты.
«Тигры и земляника» это история людей, чья судьба переламывается пополам — они оказываются меж двух реальностей, об одной из которых раньше не подозревали. «Два зеркала, поставленные друг против друга, образуют бесконечность», — писал Харуки Мураками. В «Тиграх» две реальности героев отражают друг друга, образуя ловушку.
В книге я использовал много историй из жизни – своей и своих друзей. Также вспомнился опыт бизнес-консультанта и джазовый период молодости. Помогли знания тренера психологических программ и эриксоновского гипноза. Это очень интересная сфера — сумеречная часть нашего разума, та, что находится за внешней оболочкой сознания.
Про тайских девочек
Надысь просматривали тайские фотографии и наткнулись на девушек. И я вспомнил, что обещал о них написать.
Собственно, рассказать я могу немного, потому что опыта общения с ними увы нет. Да и не думаю, что они чем-то удивили бы. Но пару слов сказать все-таки имею.
Если послушать соотечественников, побывавших в Тае, складывается жуткая картина. Страна погрязла в проституции. Продают свои тела поголовно все женщины и половина мужчин. Торговля живым товаром — основа экономики Таиланда. И когда в тайской семье рождается мальчик – это трагедия. Родители с самого рождения копят на операцию по смене пола.
Дальше интереснее…
