Блог Айрата Галиуллина

Есть хороший принцип: «Лучше не рассказывать, а показывать». Применяется в самых разных сферах жизни.

Например, в письменной или устной речи. Информация воспринимается легче, когда перед глазами читателей или слушателей возникают картинки. В идеале речь должна представлять собой видеоряд, как в кино. В фильме ведь не покажешь сообщение вроде «Он ждал ее в течение длительного времени». Поэтому режиссеры выкручиваются как могут – снимают кадр, где герой тушит сигарету в пепельнице уже полной окурков. Или нервно вскидывает руку и бросает взгляд на часы. Или зевает и трет усталые глаза. Такие же картинки можно создавать и словами. Как я только что сделал.

Или взять воспитание детей. Папа говорит ребенку, что мама устает на работе, маме нужно помогать, о ней нужно заботиться и проч. Но ребенок гораздо лучше усвоит мысль, если увидит, что папа после ужина встает и принимается мыть посуду. И совсем хорошо, когда папа делает это не демонстративно. Если ребенок подсмотрит папин подвиг случайно, для него это станет мощнейшим позитивным внушением.
Дальше интереснее…

Допустим, вы едете по городу на машине и вам нужно развернуться в обратном направлении. Доезжаете до знака, уходите в левый ряд и пристраиваетесь в хвост к автомобилям перед разворотом. Очередь неспешно продвигается, иногда от нетерпения сигналя – мол, не спите там, впереди. Вы уже добираетесь до разворота, как вдруг подлетает орел на какой-нибудь тонированной девятке и втискивается перед вами.

Водители позади мечтают, чтобы вы слегка сдали назад, а затем со всей дури протаранили орла в бочину. И это понятно, хитрозадый товарищ увеличивает время ожидания всей очереди. Спрашивается, кто он такой и что у него в голове?

Есть варианты ответов.

Возможно, перед вами человек, который сильно спешит. Иногда такое случается с каждым. А может быть, за рулем молодняк лет 18-20. У таких в голове еще клубится туман и они не твердо знают, что такое хорошо, а что такое плохо. Третий вариант – за рулем обычный хам. Клал он на всех с прибором, свои интересы превыше всего.

Но есть еще один возможный типаж…
Дальше интереснее…

Каждый был в такой ситуации: бежишь по делам, торопишься. Нужно перейти дорогу, а тут светофор, красный свет. Останавливаешься. Ждешь. Машин не много, но все дисциплинированно стоят. Стоишь и ты. Мысленно подгоняешь светофор – блин, давай уже, давай… И вдруг кто-то беззаботно перебегает улицу. А за ним еще кто-то. И ты не выдерживаешь, срываешься следом.

Можно ли назвать это полностью осознанным действием? Вряд ли. В тот момент ты не особо задумываешься. Просто получаешь своего рода «разрешение» нарушить правило и — нарушаешь.

Такое разрешение получают гопники, когда видят разбитое окно. Ага, здесь — можно. Вперед. Подобное разрешение выдает замусоренный тротуар — на него уже легче бросить окурок. Разрешение дает знаменитость, когда кончает с собой. После самоубийства Мэрилин Монро в США в течение месяца было совершено на 200 суицидов больше, чем обычно. После каждого подобного сообщения по стране проходит волна самоубийств. И это не горюющие поклонники. Как правило, это люди, склонные к суициду, просто до этого момента они удерживались на краю. Смерть знаменитости для них — послание, сигнал, разрешение. Можно.

Мир полон таких разрешений и запретов. Часто мы не замечаем их на уровне сознания, но подсознательно считываем безошибочно.
Дальше интереснее…

В 1980-х годах Нью-Йорк представлял собой адский ад. Там совершалось более 1 500 тяжких преступлений КАЖДЫЙ ДЕНЬ. 6-7 убийств в сутки. Ночью по улицам ходить было опасно, а в метро рисковано ездить даже днем. Грабители и попрошайки в подземке были обычным делом. Грязные и сырые платформы едва освещались. В вагонах было холодно, под ногами валялся мусор, стены и потолок сплошь покрыты граффити.

Вот что рассказывали о нью-йоркской подземке:

«Выстояв бесконечную очередь за жетоном, я попытался опустить его в турникет, но обнаружил, что монетоприемник испорчен. Рядом стоял какой-то бродяга: поломав турникет, теперь он требовал, чтобы пассажиры отдавали жетоны лично ему. Один из его дружков наклонился к монетоприемнику и вытаскивал зубами застрявшие жетоны, покрывая все слюнями. Пассажиры были слишком напуганы, чтобы пререкаться с этими ребятами: «На, бери этот чертов жетон, какая мне разница!» Большинство людей миновали турникеты бесплатно. Это была транспортная версия дантова ада».

Город был в тисках самой свирепой эпидемии преступности в своей истории.

Но потом случилось необъяснимое. Достигнув пика к 1990-му году, преступность резко пошла на спад. За ближайшие годы количество убийств снизилось на 2/3, а число тяжких преступлений — наполовину. К концу десятилетия в метро совершалось уже на 75 % меньше преступлений, чем в начале. По какой-то причине десятки тысяч психов и гопников перестали нарушать закон.

Что произошло? Кто нажал волшебный стоп-кран и что это за кран?
Дальше интереснее…

Надысь открыл статистику ЖЖ и удивился: там, оказывается, идет активная движуха. Люди добавляются в друзья, удаляются из друзей… Из интереса заглянул в блог человека, который отфрендился (сразу после моего поста о «падении» морали и нравственности).

Читаю первую же запись: «В нашем прогнившем насквозь мире, где уже совсем не осталось ничего святого, а только деньги-деньги-деньги (хоть телевизор включи, хоть Интернет открой), больше всего страдают дети…».

М-да. Внутри моей головы сразу рождаются серьезные мысли:

— Все мои знакомые дети не выглядят страдающими, а напротив, очень жизнерадостные и хулиганистые. Может быть, я общаюсь не с теми детьми? Покажите мне, плиз, этих страдающих детей, я хочу им помочь.

— Если человеку не нравятся какие-то ТВ-программы и интернет-ресурсы, зачем он их смотрит?

— Почему кто-то живет в хорошем, светлом мире, а кто-то в «насквозь прогнившем»? Ребята, переезжайте к нам!

— Чем плохи деньги?
Дальше интереснее…

Мой дед был сельским учителем. Бабушка тоже была при школе. Бабушкина сестра стала профессором и читала лекции до глубокой старости. Моя мама всю жизнь была учителем математики и политэкономии. Когда она вышла на пенсию, самостоятельно изучила арабский язык и стала вести кружок арабского письма. Учительство в человеке неистребимо. Дядя был педагогом и директором училища. Его сын, мой двоюродный брат, в этом колледже преподает до сих пор. Это только те, кого я вспомнил, и все со стороны матери.

Со стороны отца у меня нормальные предки – купцы, юристы, зэки. Председатели колхоза, алкоголики и герои войны. Адекватные люди, двумя ногами на земле.

В моем консерваторском дипломе написано не только «артист симфонических оркестров», но и «преподаватель музыкальных училищ». Второе образование – тренерское – говорит само за себя.

Эта проклятая генетика.
Дальше интереснее…