Часть 3
Элис. Слушать надо внимательнее
Мой кролик высунул мордочку из-под дивана.
Он не хочет умирать.
Я одна в пустом доме. Уже ночь, тихо, лишь в динамиках чуть слышно звучит музыка. Мой стол напротив окна, и когда смотришь наружу, кажется, будто плывешь над землей. Тонкая преграда между лунным пейзажем и светящимся монитором исчезает, можно раскинуть руки, шагнуть в звездное небо… и упереться в двойное стекло.
«Они окочурились не от голода, — сказал в Зазеркалье Виргус. – Кролики умерли от…»
Он прав. Не от недостатка пищи (любви? Заботы? Ласки?) погибают кролики. Вовсе нет.
Я нашла в интернете стихотворение.
Сказали мне, что эта дорога
Меня приведет к океану смерти,
И я с полпути повернула вспять.
С тех пор все тянутся передо мною
Кривые, глухие, окольные тропы…
На оранжевой поляне под изумрудным небом Виргус не сказал названия танки. Промолчал из деликатности. Но теперь я знаю. «Трусость» — вот как она называется в оригинале. Трусость.
Чай с молоком в хрупкой чашке, такой тонкой, что страшно брать в руки. Круг света настольной лампы. «Маленькая ночная серенада» Моцарта.
Тикают часы.
«Вы сдали их с потрохами!» — сказал Демиург в кабинете с видом на спортзал. Откинул шторку и показал всех, кого я предала.
Что ж. Я ныла и плакалась. Считала, что никому не нужна. И решила, что близкие меня оставили.
А ведь это я их бросила. Сдала — в своей душе, в мыслях и чувствах.
Из трусости.
Я прятала голову в песок, предпочитая не замечать… делать вид, что все идет как надо. Я плыла по течению, не имея мужества взглянуть правде в глаза. Не имея смелости разобраться в своих отношениях. Не имея храбрости поговорить с близкими людьми откровенно.
Сказать, чего хочу я.
Выслушать, чего хотят от меня.
Просто быть честной.
И теперь я понимаю, что бурная речка между мной и Аликом – не смерть Артура и не Георгий. И не «любой мужчина», как утверждает Луиза. Нет. Мой страх.
Заварите себе вкусного чаю, друзья. Добавьте лимона или сливок – кто что любит. Сахар по вкусу. Присаживайтесь ближе =)
— Что тебя больше всего пугает? Здесь, в Месте? — спросил Фиш на пляже возле виртуального убежища.
Я думала не долго. «В черной-пречерной комнате… стоял черный-пречерный…»
— Пошли, — решительно сказал Виргус.
— Пошли, — согласился Фиш.
Я молча кивнула. Пошли.
Из Тайного дома сперва мы попали в деревообрабатывающий цех (пахло свежей древесиной, визжали станки, но людей видно не было). Виргус стремительно шагал впереди мимо штабелей досок и гор пушистых опилок. Полы незастегнутой фланелевой рубашки развевались за его спиной как крылья. Рыжий Советник не глядел по сторонам, был сосредоточен и хмур.
Фиш выглядел рассеянным, словно мыслями витал где-то далеко. Впрочем, шел быстро и не отставал от Виргуса. Я за ними едва поспевала…
За несколько шагов до оцинкованной двери с надписью «Посторонним вход воспрещен» Виргус уверенно сказал «Это – здесь!», и, не останавливаясь, толкнулся в проем.
Хорошо хоть лбом не ударился, с разбега-то =). Дверь не отворилась!
— Что за черт? — удивился Виргус и навалился на нее плечом.
Бесполезно.
Фиш смотрел задумчиво.
— Да, ошибки быть не должно. Та самая.
— Сим-сим, откройся… Бирелья-турелья, буридакль-фуридакль… — бормотал Виргус. – А ну давай к лесу передом, а к нам задом!
— Погодите, — сказала я. – Наверно, открыть ее должна…
Я сделала шаг, положила ладонь на металлическую обшивку. Она была прохладной и гладкой.
— Открой, бабушка. Я хочу поговорить, — сказала я тихо-тихо, почти шепотом.
Советники замерли за моей спиной.
— Пожалуйста, бабуля. Впусти.
Дверь отворилась. Легко подалась под моей ладонью, и я шагнула внутрь. Советники следом.
В комнате было темно. Ватная неживая тишина.
В прошлый раз я не успела понять, а сейчас поймала себя на ощущении, что комната простирается куда-то очень и очень далеко. Может быть, в бесконечность.
Где-то звякнул колокольчик. Движение воздуха, из глубины комнаты медленно выплыл продолговатый ящик. Он был чернее темноты, и потому и стал заметен. Хотя, возможно, и глаза привыкали.
Гроб остановился в трех шагах от меня. Крышка начала плавно подниматься. Виргус и Фиш пододвинулись ко мне (за спиной послышалось дыхание). Я, не оборачиваясь, покачала головой.
— Я сама.
Я должна это сделать сама.
Верхняя часть откинулась и показался силуэт…
Шаг вперед.
— Это я, бабушка. Я вернулась.
Тишина.
Я снова девочка-подросток, как тогда, как раньше. Будто и не было четверти века, отделявшей меня от блаженных безоблачных дней…
Опять вхожу в тень старой ивы и останавливаюсь у воды. Я непроста, непроста… Легкость и полость внутри. Воздух осязаемый, вкусный, дышится полной грудью… Яркий чай, запах травы. Вкус, заменяющий сладость… тихая мелодия грусти…
Стоп. Почему грусти?! Ведь была – радость?
Да, но это тогда, много лет назад, а сейчас не осталось ничего, кроме тишины и тьмы, печали и одиночества…
— Здравствуй, внуча.
Едва слышный старческий голос вырвал меня из транса (разве бывает транс в трансе?), и я оглянулась назад. Советники смотрели напряженно и строго. Отступать нельзя.
Я больше никого не предам. И в первую очередь — не предам себя.
— Бабушка… Я хотела спросить…
— Что спросить, внуча?
— Почему ты решила… — Я помедлила. — Что мне – пора?
Шумно сопел Виргус. Фиш переступил с ноги на ногу (в комнате так тихо, что слышно даже шелест одежды).
— Я решила?..
— Да, в прошлый раз ты сказала «Пора, внуча». Почему? Разве мне действительно…
— Да.
Бабуля таким знакомым движением поправила платок на голове.
— Да, внуча, — повторила она. – Хватит уже.
Я молчала.
Тяжело. Горько.
На мое плечо легла рука. Не знаю, Виргус или Фиш…
— Я не согласна, бабушка, — тихо сказала я. – Мне рано умирать. Все еще можно исправить, и я хочу…
— А кто сказал «умирать»? – В ее голосе удивление. – Будто о том речь?
— А… разве… — Я подыскивала слова. – Разве ты не об этом говорила? Что мне пора…
— Глупая! – Бабушка беззвучно засмеялась. – Я говорю – пора начинать жить. Будет уже мыкаться да горюниться. Помнишь гадание мое — к сорока годочкам, к сорока годочкам…
По деревне перелаиваются собаки. Принцесса в хлеву шумно вздыхает, переступает копытами. Сладковато-терпкий запах сушеных трав. Пуховая тяжесть одеяла, в которое я закутываюсь по самые глаза. Так тепло, уютно…
«Муж непьющий да заботливый, детки послушные, дом большой, богатый, и счастья вдоволь…»
— Офигеть! – не выдержал Виргус. – Просто офигеть.
И счастья вдоволь…
Я шагнула вперед и, подойдя к гробу (он уже не внушал мне страха), обняла худенькие плечи.
— Бабушка…
— Все будет хорошо, внуча… Все хорошо… — Она гладила меня по спине и пришептывала, приговаривала что-то ласковое… словно ворожила на мою боль и холод, тоску и отчаяние, накопившиеся за тысячу лет… и твари с мордами тюленей неохотно остановились и попятились…
— Пора, внуча. Хм… — пробормотал Виргус. — Добрейся и удуши человека. Ха-ха. М-да.
— Ты о чем? – спросил Фиш.
— Да так, вспомнилось. – Виргус почесал в затылке. — Слушать надо внимательнее… блин.
Я вышла в реальный мир и потянулась.
Как хорошо… Мурашки по коже… приятно… Тело свежее и отдохнувшее. На душе чувство «я могу». Оно прозрачное как вода, его можно пройти насквозь. Уверенность… умиротворение… и душевный подъем.
Я – могу.
Чай совсем остыл. Смотрю в окно — какая ночь! Какая волшебная звездная ночь…
Комментарии
Анонимный пользователь
Что тут происходит, собрание общества сатанистов? Гробы, старушки, удушили кого-то…
Ацкий кактус
сотанистоф сотанистоф мой йуный друк. хочиш и тибя запишым?
пафтаряй за мной клятву: я (фамилие свае укажы) фступая в ряды паклоникоф сотоны абязуюзь питаццо изключитильно каровьими липешками. и здавать по двезти долароф членских взносав
бапки мне высылай. я туд главный сотанизт
Месье Буноff
М-да, Элис… Так, знаете, даже войны развязываются – из-за неправильно понятого слова.
Вспоминается мне, когда я в первый раз был женат, супруга просила: «Купи чего-нибудь вкусненького к ужину». Я и покупал – пива да сушеной чехони. По мне так ничего вкуснее в мире и не было. А она – в крик. Оказывается, имела в виду пирожные.
Женщины, женщины… До чего ж странные создания.
Выхухоль
это точно, Месье Буноff ))
Училка
Пиво с чехонью к ужину… Мило! Да вы не пьяница ли, Месье Буноff?
Ацкий кактус
животрипесчущая тема
Месье Буноff
Училка, ежели человек любит иногда выпить пивка – он что ж, непременно пьяница?
Училка
Да будет вам, Месье Буноff, обиделись… А вообще, на мой взгляд, странные создания — это мужчины. Вот твержу своему: «Приберись в кладовке, разложи инструменты аккуратно». А он дрель справа налево переложит и считает, что уже порядок.
Элис
Я согласна, Училка. Мужчины бывают очень странными! =) Хотя ваш пример объясним — дело в «фильтрах восприятия».
Мой сын тоже оглядывает свою комнату – и видит чистоту и порядок. А я замечаю: из-под шкафа торчит уголок книжки, на спинке стула несвежая рубашка, компьютерные диски разбросаны по столу… в общем, я вижу бардак. Просто у меня на это понятие стоит более мощный фильтр, чем у Алика.
Выхухоль
правильно, Элис )) фильтры! Если ты идешь по жизни с молотком в руке – увидишь великое множество гвоздей.
Месье Буноff
Хорошо сказано, юноша.
Выхухоль
нуу… вообще это не я придумал (скромно)
Ацкий кактус
ничо нипанимаю. причом туд гвозди?
Выхухоль
эх, не созрел ты еще, мой юный друг )))
Ацкий кактус
крот иди паспи
понил понил проста придуряюзь. я часта таг делаю
Последние комментарии