Эльф-бабочка и Мия

Эльф-бабочка встал посреди кухни. Зачем я сюда пришел? Ведь хотел что-то… Он открыл верхний шкафчик. Не то. Закрыл дверцу, открыл другую, постоял, глядя внутрь. Что же я хотел…

Может, собирался взять рома? Он пошарил глазами по полкам. Бутылки не было. Посмотрел вниз, она оказалась в левой руке. Эльф запрокинул голову, сделал крупный глоток. Ром потек по подбородку, он отер щетину тыльной стороной ладони. Ну вот, залил футболку. Надо сменить до прихода… Ах, да, я хотел заварить чай, ведь скоро придет Мия.

Или не скоро?

Она звонила тому назад минут… сколько – сорок? Час? И сказала… Что же она сказала. А, что будет через полчаса.

Он глотнул еще и посмотрел в открытый шкафчик. Взгляд уперся в коричневую картонную упаковку с надписью «Laminarii Sloevischa».

Эльф постоял, вспоминая, что это? Зачем здесь? Когда он купил эту Ламинарии слоевищу?

Закрыл ящик.

Ламинария Слоевища. Звучит как заклинание. Или это Мия купила? Ох, она же скоро приедет. Надо заварить чаю.

Он открыл ящик и увидел картонную пачку. Ламинария Слоевища. Нет, здесь я уже был. А где не был? Опустил руки и постоял, глядя в окно. Там все то же. Как вчера. Как позавчера. Как сто лет назад. Кривоватая пальма. Каменный куб колодца. Слюдяная полоска океана на горизонте. Невозмутимые волны накатывают, накатывают и стирают… стирают с песка следы.

Ламинария Слоевища.

Моя жизнь это какая-то Ламинария Слоевища. Такая же непонятная штука. Почему она, для чего, какой от нее толк – никто не знает. Он отвернулся от окна и осмотрелся. Зачем я пришел на кухню, вообще? Ведь я что-то хотел, да, что-то хотел…

– Здравствуй, Бабочка.

Мия скользнула в кухню, подняв пряный ветерок. Провела ладошкой по его небритой щеке, взглянула на бутылку.

– Времени не теряешь. Наш маленький пьянчужка приперся, – так его в детстве встречали добрые тети-наркологи.

– Да, – сказал он. – Все так и происходило.

Она вгляделась в его лицо, подошла к холодильнику.

– Обыск уже был?

– Был.

– Нашли что-нибудь?

– Что они могли найти, тюк героина? Зенитную установку? – Он попытался растянуть губы, но среагировала только левая часть лица.

Мия возилась в холодильнике.

– Я нашла грейпфрутовый сок. Бокала не нужно, не беспокойся. Пойдем на балкон?

Он послушно развернулся и пошлепал за ней по коридору.

Мия присела на краешек гамака. Поза была неудобная, пальцы едва доставали до пола.

– Я заезжала к юристу, Бабочка. Советовалась.

– Вот как.

– Он  сказал, что вряд ли тебе грозит тюрьма. Они не захотят поднимать шума. Скорее всего, дадут сорок восемь часов на сборы и попросят в Палоа не возвращаться.

– Вот как…

– Эй, ковбой. Мне кажется или ты совсем раскис?

– Кажется. Только кажется.

– Не вешай нос, Бабочка. Мы будем бороться.

Эльф лег на пол. Бутылку поставил на грудь.

– Дело в том, Мия, что я не хочу больше бороться.

– Как это понимать? – нахмурилась она.

Он посмотрел вверх. Пальма склонилась через перила, словно подслушивая, о чем они говорят.

– Знаешь, когда-то я был знаком с одним парнем. Звали его… звали Лори Домато.

– И что?

– Он рассказывал о своем детстве. В младенчестве Лори заболел воспалением легких. И врачи говорили, что ему не выжить.

– При чем здесь это, Бабочка?

– Просто вспомнилось. Так вот, маленький Лори выздоровел, но остался хилым ребенком. Со слабыми легкими. Поэтому начал заниматься спортом. Бейсбол, лыжи, легкая атлетика… особенно бег.

Он приподнял голову и глотнул из бутылки.

– Лори вставал в безумную рань, когда родители еще спали, одноклассники дрыхли, весь мир дремал в теплых кроватях. Натягивал теплое белье, шерстяную кофту под толстый свитер, двойные варежки и вязаную шапочку. Там, где он жил, довольно суровые зимы… Спать хотелось мучительно. До смерти. Он выходил на мороз и бегал вокруг муниципального района. Было еще темно, горели желтые фонари. Под ногами хрустел лед. В домах загорались окна – кое-кто не спеша просыпался. Маленький Лори бежал по пустынной улице и думал – где справедливость? Почему все спят, один я, как ненормальный…

– Зато он закалил характер.

– Наверно. И легкие стали как у ловца жемчуга. Но с той поры навсегда возненавидел бег.

– Тоже мне проблема. Есть и другие виды спорта.

Он помолчал.

– Проблема в другом. Слишком часто в жизни Лори бегал по хрустящему льду в темноте, пока нормальные люди еще спят. Но любым внутренним силам когда-то приходит конец. Человек устает. Устал и Лори…

– Послушай, Бабочка, – сказала она в сторону. – Если тебя… если тебе придется уехать… Возьмешь меня с собой?

Он потер лицо.

– Пока не могу об этом думать.

Не думать. Не переживать. Не пережевывать. Ром согрелся, стал теплым, как моча.

– Не можешь думать. Не хочешь решать. Не видишь меня рядом. Так? – Она помолчала, и, не дождавшись ответа, с горечью сказала: – Ты не просто дауншифтер, милый. Тебе мало сбежать от работы, серьезных целей, борьбы за место под солнцем. Ты отказался и от любви, семьи, детей, быта… Стремишься стать дауншифтером в квадрате, Бабочка?

Он хлебнул из горлышка.

– Что же тебя держит на планете, что с ней сцепляет? – спросила она. – Ответь, пожалуйста. Не молчи.

– Ну, ты же знаешь, – сказал он вяло, – книги, музыка…

– Это все?

Да, наверно, все. Или нет? Он поставил бутылку на пол. В голову пришло – чай. Мне нравится хороший чай. И чашка крепкого кофе до завтрака. А еще – когда из любой точки можно услышать море. И…

Он присмотрелся к ряду образов, проплывающих в голове.

Звезды между пальмовых листьев. Стрелки постукивают друг о друга, и кажется, будто идет дождь.

Серпантинная дорога над морем и заваленная на бок стрелка спидометра.

Теплый хлеб с хрустящей корочкой, что выпекает в печке-тандури соседка.

Пиво на веранде кафе, когда по волнам барабанит теплый ливень.

Молитва без слов под тысячелетним баньяном, а сверху неспешно падают листья…

– По лицу вижу, – сказала Мия, – что ты вспомнил вагон и маленькую тележку. Но почему-то кажется, что меня в этом списке нет. Так?

Она спрыгнула с гамака.

– Скажи правду, очень прошу… ведь меня там нет?

– Нет.

– Спасибо за честность.

Он молчал.

– Что ж, Бабочка, если тебе не нужна помощь…

– Спасибо, Мия. – Он медленно, как старик, поднялся с пола.

У выхода она накинула шлепки, посмотрела в пол.

– Мне было хорошо с тобой. Правда, хорошо.

Вытерла щеку тыльной стороной кисти и шагнула за порог.

Он постоял, глядя на дверь, потом развернулся и побрел на кухню.

Открыл ящик. Посмотрел на коробку с надписью «Ламинарии Слоевища». Закрыл и пошел в спальню.

Лег на кровать поверх покрывала. На потолке шевелились неясные тени. Закат кончился, наступали стремительные палоанские сумерки.

Голова болит. Голова болит и сердце ноет.

Сил нет. Вообще. Словно коварный питон Унга высосал их через ноздри.

В глубине сознания звучала длинная нота. Она проворачивалась, меняла тембр, но не прекращалась, а тянулась, тянулась, тянулась… Хотелось ее ненадолго остановить, чтобы вздохнуть, потому что в груди уже не хватало воздуха.

Эльф долго слушал ее, мучаясь, потом незаметно для себя провалился в сон.