Фиш. Мудрец и бабочка
Осталось 152 дня.
А может и меньше.
«При всем многообразии ходов у эндшпиля всего два варианта окончания, — говорит Демонио. – Либо выигрываешь – либо проигрываешь. Ничью я в расчет не беру, как абсурд, бессмыслицу, пустую трату времени…»
Шахматный стол посреди зеленого луга. За моей спиной овраг, впереди березовая рощица. Над головой высокое небо.
Я играю белыми, значит, первый ход – мой. Двигаю пешку на е4.
Демонио, почти не глядя, идет е7-е5.
«Либо выигрываешь – либо проигрываешь, — повторяет он. — Разнообразие не велико, все укладывается в бинарную схему».
Я вывожу коня на f3. Демонио делает зеркальный ход. Он двигает фигуры рукой в лакированной перчатке, на нем черная форма и фуражка с высокой тульей.
«Бинарность как основа всего… — продолжает он. – Добро и зло, день и ночь, черное и белое. Программист, ложась спать, ставит возле кровати два стакана – один с водой, другой без. Полный – на случай, если ночью захочется пить. Пустой – если не захочется. Ха!..»
Я переставляю слона на b5, угрожая коню. Вечнозеленый «испанский дебют», над ним шахматисты думают уже четыреста лет.
«Все просто, все очень просто… Делать или не делать, быть или не быть, жить или умереть…» — Демонио берет с колен плексигласовую тросточку и перехватывает ее на манер бильярдного кия. Трость скользит между пальцами, двигая фигуру вперед.
Вывожу ферзевую пешку, чтобы установить контроль над центральными полями.
«Многие боятся смерти, — говорит Демонио, – но лишь потому, что не привыкли к мысли о ней. Иное дело ты. Повидал немало, и сам порой балансировал на краю…»
В дебюте возможны три стратегии: окопаться в своей части игрового пространства, занять «высоты» в середине поля, укрепиться за линией экватора, подготавливая позиции для наступления.
«Ты видел, как вскрывают вены, — говорит Демонио. Черный слон скользит к центру поля. — Как в драках проламывают головы. Как режут ножом и убивают из пистолета. И относишься к смерти спокойно…»
Моя задача – развить выдвинутые фигуры с тем, чтобы прорвать его оборону на левом фланге.
«Ты не боишься смерти, — говорит Демонио. – Ты боишься другого…»
Вернее, «прорваться на левом фланге» – таким видит мой замысел противник. На самом деле план у меня другой.
«И этот страх заставит тебя ошибиться… — Он маневрирует конем, завершая сложный пируэт.
Я выдвигаю «тяжелую артиллерию».
«Так-так, что это у нас?» — Он хмурится.
Я шаг за шагом разрушаю коммуникации черных. Демонио вынужден закрываться и уходить в оборону.
«Стоит ли доводить игру до эндшпиля? – спрашивает он, вглядываясь в позицию на доске. – Обе стороны настолько ослабнут, что в бой придется вступать главным фигурам…»
Он выдвигает ферзя на c7, пытаясь защитить короля, но я на этот ход рассчитывал. Провожу рокировку, выводя ладью на центральную вертикаль.
Ветер приносит клочья утреннего тумана, я досадливо разгоняю их рукой. Когда пелена рассеивается, вижу, что позиция на доске изменилась. Демонио почувствовал неладное и стягивает силы в место предполагаемого удара.
Раздумывая как обойти его бастионы, я совершаю проходной маневр, на что черные отвечают неожиданным выпадом коня, нацеливаясь на пешку b5, и мой первоначальный замысел рушится.
Стройная картина поплыла, марево опять наползло на поле, мешая держать под контролем позицию — так бывает когда смотришь на яркий свет, а когда отводишь взгляд, перед глазами возникает что-то неуловимое, постороннее, и оно не дает сфокусироваться и раздражает… я спешно латаю дыру, но правый фланг опять пропадает из виду, я чувствую тревогу, и тотчас сигналы поступают то с одного, то с другого участка битвы, я вынужден пожертвовать пешкой a4 – моей бедной пехотой, и стремительно атакующая конница нарвалась на засаду и отступила с потерями, почему-то стало темнеть, а когда я поднял голову, оказалось, что солнце скрыто смогом… хотя нет, это не смог, а дым – дым орудий, накрывающих поле огненным ливнем, сизые клубы застилали глаза, поэтому я решил осмотреть диспозицию лично, встал и пошел по полю, где справа и слева шло сражение и гибли фигуры — с ревом падали слоны и ржали смертельно раненные кони, но больше всего было жаль пехоту — простых бойцов, мальчишек, они валились под огнем как оловянные солдатики — беспомощные и ни в чем не повинные… А не надо жалеть, — сказал Демонио, — это же штрафкоманда, по сути – гопота, быдло дворовое… Я хотел что-то сказать, но пока подбирал слова, пригибаясь под свист снарядов, за меня уже отвечали – я услышал знакомый голос, и старческий тенор был сердит — А кто, по-вашему, в сорок первом защищал страну? Такие же дворовые пацаны! Они играли в футбол, дрались улица на улицу, влюблялись в девчонок из соседнего дома, а когда пришло время — поднялись в атаку и бросились на танки… Страну отвоевали они — городские хулиганы да их деревенские сверстники, кто же еще? И наш сын тоже был не сахар – ты помнишь это, Софья Александровна? – Успокойся, тебе нельзя волноваться. Тем более, все давно умерли – и наш сын, и ты, и я, и Фиш вот-вот последует за нами… (Морок, морок…) — Нет, не последует. Найди дверь, мой мальчик, найди дверь и выйди, слышишь? Ты слышишь меня? — Ваш чай давно остыл, шахматисты, — сказала Софья Александровна. – Хотите, я налью вам новый?..
— Ты нарушаешь правила игры, — сказал я.
Мы сошлись в центре поля. Дым рассеялся, открыв взгляду мертвое поле – трупы, воронки от взрывов, выжженную траву.
— Вот как?
— Ты на меня давишь.
— А кто договаривался о правилах? – усмехнулся Демонио. – Я никому ничего не обещал. Разве не твой принцип – «играй по своим правилам»?
Я не ответил.
— Что ж, — сказал он, — на доске остались два короля… Сразимся.
Он развернулся на каблуках и, помахивая тросточкой, пошел по склону. Туда, где виднелось сооружение похожее на древнеримский амфитеатр — овальная арена и ступени трибун.
Я последовал за ним.
…Пока мне заматывали кисти и натягивали перчатки с обрезанными пальцами, я рассматривал противника. Демонио снял униформу и преобразился в громилу весом примерно сто двадцать килограмм. Его голый торс порос мехом, складки жира свисали на растянутое хэбэшное трико. Надбровные дуги сильно выдавались над перебитым носом.
Распорядитель боя грохотал в микрофон: «Дамы и господа, мы присутствуем на финале битвы между Черным и Белым королями! Чья возьмет? Кто выйдет победителем из схватки, где с обеих сторон уже полегли целые армии?»
Толпа загудела. Скамьи были заполнены.
Распорядитель прокричал голосом Майкла Баффера: «Let’s get ready to r-r-rumble — давайте приготовимся к битве!» Рефери схватил нас за запястья и скороговоркой произнес: «Я-жду-от-вас-честного-боя-ребята-правила-вы-знаете-ну-поехали». Столкнул наши кулаки, скомандовал «Бокс!» и отпрыгнул.
Трибуны взревели.
Демонио попер вперед, я легко ушел, пробив «двойку» по корпусу. Видимого эффекта не последовало. Он развернулся и опять пошел на меня. Я сделал «сайд-степ» — шаг в сторону с одновременным ударом сбоку…
Демонио боксировал неумело, но его чудовищные удары пробивали защиту даже когда я делал подставки плечом или запястьем. Поэтому первый раунд я держался на дистанции, уклонялся и прощупывал его оборону.
В перерыве смуглые люди в банданах, скрывая жалость в глазах, полили меня водой из бутылки и что-то наговорили на неизвестном языке…
Было понятно, что рубиться с Демонио бесполезно, ставку нужно делать на один удар. Надо попасть в точку.
Рефери закричал: «Бокс!», и Демонио, перемахнув ринг, кинулся на меня. Я сделал уклон, затем нырок и ушел на дистанцию.
…Нокаутирующие удары по корпусу проводятся в печень, селезенку, солнечное сплетение или под сердце. Если бить в голову, удар должен прийтись точно в кончик подбородка или висок…
Кажется, я нащупал у него брешь – после моих атак он расслабляется и несколько секунд отдыхает. Я подловил его – сразу после комбинации добавил левый апперкот. Демонио разозлился и обрушился на меня с новой силой.
…нокаутирующий удар наносится всем телом, начинается с толчка ногой и заканчивается протыкающим движением кулака…
На последних секундах второго раунда я провел неплохую серию, и гонг застал меня в атаке.
…удар должен быть неожиданным и незаметным. Бить лучше на встречной атаке, тогда скорость удара удваивается за счет скорости противника…
В следующем раунде я начал уставать. В ближнем бою Демонио клинчевал, наваливаясь на меня всем телом, и это отнимало много сил. Я мог с легкостью отрываться от него, уклоняясь и обманывая, но тогда я его не доставал.
Я ушел от длинного бокового, показал финт и пробил левый хук. Демонио тряхнул головой и ударил справа. У меня хрустнула переносица и в горло потекла кровь.
В перерыве секунданты остановили кровотечение, забив нос ватными тампонами, но я уже чувствовал, что долго не продержусь. По совокупности пойманных ударов я почти в грогги, вдобавок стало больно дышать. Возможно, сломано ребро.
Четвертый раунд.
Держаться.
Уклон, подставка… Мотнуло голову… Нырок, хорошо, успел… Как зверски бьет… Что, если так –левой по корпусу с переводом в голову… Теперь болтануло его… Тяжело дышать… Клинчует так, что трещат кости … Почему молчит рефери…
Пятый раунд…
…Что-то кричал в микрофон распорядитель, гул толпы нарастал и спадал словно прибой: «гы-ы-ы… гы-ы-ы…», шум перекрыл истеричный женский визг: «Убей его, убей!»… мир свернулся по краям, и в фокусе двигалась четкая фигура соперника… удар, уклон, комбинация, отход… голова не соображает… удар, уклон, комбинация… кровь течет… и потом вдруг… ринг провалился вниз, мелькнули канаты… и я увидел высокое небо… облака…
тишина и высота.
тишина и небо.
откуда-то откуда из под воды доносится …два …три…
«Вставай, Фиш».
Не могу.
…четыре …пять…
Не могу. Ничего не чувствую.
«Вставай, Фиш!» — крик кто кричит…
…семь…
Из ниоткуда появляется размытая фигура Демонио. Рефери пытается оттащить его…
«Вставай, Фиш, твою мать!.. Ну же, Фиш, давай!»
Виргус. Его голос. И Элис.
Откуда?
«ВСТАВАЙ, СУКА!»
На счет «девять» я на ногах.
Трибуны взревели, когда Демонио пошел на меня. Он был по пояс в крови, и я не сразу понял, что кровь — моя. Он что-то сказал, рев трибун перекрыл его голос, но я прочитал по губам: «Ты проиграл».
Я дождался его в своем углу ринга, и когда он в чудовищном замахе навис надо мной, чуть подсел и стремительно разогнулся вперед и вверх. Моя голова ударила его в подбородок — в ту самую точку.
Раздался хруст, его колени подогнулись, и пока обмякшее тело валилось на пол, я успел нанести два хука – слева и справа, затем прыгнул сверху и бил, бил… пока у меня не потемнело в глазах.
Играй по своим правилам.
.
Я выплывал из виртуального мира медленно, толчками, как рыба с большой глубины. Вдогонку всплывали вялые мысли: «Трудно дышать, похоже, сломаны ребра… Нос полон крови… В этот раз выиграл, но сколько еще боев предстоит?..»
Часы показывали 7.30 утра.
Окончательно проснувшись, я достал из аптечки градусник и померил температуру. 39,2.
Забит нос, озноб и слабость. Мне плохо, потому что я бился в Месте, или кошмары преследовали меня, потому что в реальном мире я заболел? М-да, мудрец, которому приснилось, что он бабочка, или бабочка, которой приснилось, что она – мудрец?
Я спустился на первый этаж, заварил в большой кружке «Терафлю» и маленькими глотками выцедил.
Но почему-то ноют ребра.
И еще – смутное ощущение, что я в Месте что-то не закончил.
Я сделал два телефонных звонка и отменил встречи, затем принял душ. Налил чашку крепкого чая с лимоном и поставил ее на журнальный столик. Сел в кресло и накрылся пледом.
Я что-то не доделал, что-то важное, и нужно вернуться… вернуться… вернуться… и завершить…
Остался 151 день.
Последние комментарии