Виргус. Гурее всех тибетских лам

Мриадр, дружище!

Что? Ты не врубился? Не знаешь, что такое «мриадр»?! Ну ты даешь! Это же на суахили означает «долгих тебе лет и процветания, о мой достопочтенный дружбан».

Ладно, шучу. Все проще. Если на мобиле отключить функцию «Т9», а текст набирать как с ней, то слово «привет» наберется как «мриадр»! Или вот еще: «Иаи еиа?» Что означает «Как дела?» Ну, и так далее… Так что — мриадр, дружище, иаи еиа?

Я теперь столько эсэмэсок пишу, офигеть просто. За всю жизнь столько не написал, сколько за прошедший месяц наколбасил. С Эльзой переписываюсь, конечно, с кем еще… Ну да ладно, о ней позже.

Сегодняшний мой рассказ называется «Записки путешественника. Воспоминания и думы». Помнишь, дружище, мы с Ботаном собирались в Тибет? Ну вот. О том речь и пойдет.

В общем, уговорил он меня. Уломал, черт красноречивый. И все сделал сам — и клубную программу составил на время нашего отсутствия, и с паспортами-визами разобрался, и даже билеты купил.

Вот здесь и крылась системная ошибка, кстати.

Корефан мой как обычно намудрил и маршрут путешествия проложил через Южный полюс. Ну, почти. Через Палоа, если точнее. «Так дешевле выйдет и с билетами проще, — объяснял Ботан, тыча грязным пальцем (шучу, Ботан, чистым) в карту мира. – На самолете до Дели с пересадкой в Палоа, дальше поездом до предгорья, а там пересядем на автобус. Не волнуйся, Виргус, я все продумал».

Не знаю, что он там продумал, но до Тибета я так и не добрался. Серьезно.

Докатили мы до Москвы, в Домодедово сели на «Боинг». В нем попили, поели, поспали, опять попили, поели и прибыли в Палоа. А там нам ждать своего рейса семь часов, блин. Ну, вышли из аэропорта прогуляться… и очутились на другой планете! Воздух другой, небо другое, солнце и то не как у нас! И пока я крутил башкой, Ботан говорит: «А давай, Виргус, быстренько съездим к морю, а то я его вблизи не видел».

Я в ответ: «Как?! Ты не видел моря?! Да о чем ты будешь говорить на небесах? Там же только и разговоров, что о море! И о том, как огромный шар солнца погружается в его волны и тает в глубине подобно…» — «А ты бывал на море, Виргус?» — кротко спрашивает Ботан. На что я отвечаю: «Ну… э-э… Нет».

Короче, взяли мы такси и доехали до побережья. И там открылось нам все это великолепие – океан с барашками волн, утопающий в тропической зелени берег, полоса белого песка… и домики на сваях прямо у воды, и рыбацкие лодки, и улыбающиеся смуглые люди, а в кафешке неподалеку вживую звучит этнический джаз… Я уселся на песок и говорю: «Все, дальше не поеду, Ботан. Я чувствую — мой гештальт закрылся. Прямо сейчас. Ты сгоняй в Тибет, если хочется, а я тебя здесь подожду».

Ботан глянул на меня искоса и даже возражать не стал. Такое, видно, у меня лицо было. Он быстренько искупнулся (а как туземцы пялились на его бледно-зеленое тело, я прям угорал), проводил я его, и через несколько часов остался один.

Ботана не было… сколько? Полтора дня до Тибета, столько же обратно, три ночи в ашраме – итого 6 суток.

Связно рассказать об этих днях, пожалуй, не получится, дружище. Впечатления в моем котелке еще не улеглись, воспоминания свалены в кучу: море, солнце, песок, пальмы, кокосы, транс-пати в джунглях… незнакомые люди издалека кричат «Хэллоу, френд!» и улыбаются, все гоняют на мотороллерах «Хонда-Дио»…

Когда мне надоело ходить пешком, я тоже взял напрокат байк, на второй день не разъехался с грузовиком и улетел в кювет (там движение левостороннее, блин, не рассчитал). Ко мне бросился проезжавший мимо немецкий хиппи (весь в тату, в дредах и обкуренный в хлам), он отряхнул меня, поднял мотороллер… Увидев кровь на моем разодранном локте, расстроился больше моего (о, май френд, би кэрифул, плиз!), посидел со мной, покурил… А на прощание, сделав такой жест – ну, типа обнимает меня, сказал: «Йа тебья лублу!» И укатил.

Офигеть.

Там вообще впечатление, что все люди братья и все друг друга любят…

За пять долларов в сутки я снял домик на сваях прямо в воде. Днем гонял на байке куда глаза глядят — заезжал в прибрежные городки, общался с аборигенами, загорал голышом на диких пляжах (где ни людей, ни лежаков, только песок, скалы и крабы греются на солнце), перекусывал в кафешках под навесом из пальмовых листьев, и катил дальше… А ночами лежал в гамаке на веранде, закинув руки за голову, слушал плеск волн, смотрел в звездное небо и думал, думал, думал…

Мысли в голову лезли странные. Например, вот такая: «Всех денег не заработаешь». Сейчас объясню (и хватит ржать, Ботан).

Непосредственно перед поездкой Ринат – ну, соучредитель мой – говорит: «Дела идут неплохо, Виргус. Пора расширяться». Я спрашиваю: «Что ты имеешь в виду, партнер?» Он в ответ: «Откроем еще один клуб. Потом еще… В общем, давай строить сеть».

Я, конечно, загорелся. Это ж значит — доходы вырастут в геометрической прогрессии (или в арифметической, Ботан? Ты не помнишь, случайно, алгебру за шестой класс?).

А здесь, в Палоа, я подумал: «Ну хорошо, поставим мы еще один клуб. Или несколько. Буду я меж ними носиться с высунутым языком. Музыкой уже плотно заниматься не получится. Отдыхать как прежде не удастся. Общаться с друзьями, читать книги, ухаживать за Эльзой – на все нужно время. И что? Зачем тогда мне эти бабки?»

Нет, не случайно я оказался в Палоа. (Может и прав Фиш – ничего не бывает случайным?)

Океан умиротворяюще плескался в берег, как плескался сто, тысячу… миллион лет назад, и в звуках его слышалась усмешка над моими проблемами. И вдруг я понял…

У тебя бывает, дружище, что вдруг становится понятной давно известная мудрость или вообще чьи-то слова? Вроде тыщу раз слышал, а тут попал в какую-то ситуацию, и вдруг в голове будто что-то щелкнуло – а ведь точно! Такое мини-просветление. Бывает? Ну вот, и у меня в башке неожиданно проявилось откровение. Слушай внимательно, делюсь.

Не в деньгах счастье.

Точка.

Я стал понимать, что деньги сами по себе удовлетворенности жизнью не дают. Уровня радости в крови не повышают. А значит, не стоят того, чтобы ради них убиваться. Нет, не то чтобы я решил стать бессребреником и оголтелым альтруистом. Бабки необходимы, слов нет. Чтобы не чувствовать себя букашкой, чтобы лучше жилось близким, но… Нужно заниматься тем, что действительно делает тебя счастливым. А для меня это — музыка.

Я подумал — в разумных количествах бабки зарабатывать я уже умею. Буду продолжать, но без фанатизма.

И на душе у меня стало хорошо.

Правда, в светлое настроение легким диссонансом вплетались мысли об Эльзе. Ну уж очень любит девушка красивую жизнь. Пафосные бутики, клубы-рестораны, ты понимаешь. Раньше не так чувствовалось, а когда мы стали близки (ну, перепихнулись), как с цепи сорвалась. То одного ей хочется, то другого позарез нужно…

И вообще. Стали всплывать в памяти разные случаи. Мелочи, но…

Например, как-то провожал я Эльзу домой. Она живет не очень далеко, и я решил Бентли не заводить, быстрее дойти пешком. Хотя надо было, ведь накануне меня слегка продуло, ну и, соответственно, знобило, горло побаливало и все такое. А тут, как назло, зарядил дождь. Довел я ее до подъезда и жду – пригласит, наверно, непогоду переждать-то. Она: «Чмоки-чмоки, поки-поки!» — и упорхнула. А я, хлюпая носом и ботинками, поперся обратно. И мне подумалось – вот супруга моя, ну, бывшая, конечно, сказала бы: «Зайди, Виргус, обсушись. Чай с малиной попей, а я тебе такси вызову. Болеешь ведь!» А эта ничего — улыбается и в ус не дует.

Молодая еще, блин. Сфокусирована на себе.

Да уж… Там, в Палоа, я о многом передумал. Даже о любви.

Я вот что понял. Для меня любовь — это забота. Серьезно. Все остальное пустой трындеж. Охи-вздохи, поцелуйчики-объятия, признания в вечной страсти – гроша ломаного не стоят. Ты лучше спроси, дорогая (только спроси, не нужно ничего делать!), мол, ты не голодный, милый? Или – ты устал, давай пакет с продуктами помогу нести?

Да не позволю я тебе никогда сумку тащить! Из последних сил, но доволоку. Но меня будет греть мысль, что обо мне — думают. Обо мне — заботятся. Меня, стало быть, любят…

Кстати, на днях один чувак о том же лепил. Ну, в Параллельном Мире. Я передам его речь как смогу, за документальную точность не ручаюсь, дружище. Я же тебе не Ботан какой-нибудь, чтобы слово в слово монологи запоминать. (А, старик, ловко я пробросил рекламу?!).

Когда я в той реальности появился, этот крендель уже бухтел: «…за мной ухаживали. По-своему, по-женски. Норовили сесть поближе, заглядывали в глаза – мол, вам салатику? А соку налить?.. Улыбались и старались понравиться. Я уже привык, должность такая – региональный директор все-таки… И так получилось, что в один момент я оказался рядом с ней. Кто-то рассказывал о поездке в Тунис… я закурил… и Элис, не открывая взгляда от говорящего, пододвинула ко мне пепельницу.

Это вышло так просто… Подхалимажем здесь не пахло. Она сама, пожалуй, в тот момент не осознала, что произошло. Для нее это было нормальным и естественным действием, как дышать. Но я был потрясен».

Тут мужик замолчал и глянул в сторону полянки. Там дымил мангал, за длинными накрытыми столами гудела компания — корпоратив на выезде. А мы сидели в беседке — уютной, тенистой. Я, Элис, Фиш и этот кадр с грустными глазами.

Чувак продолжил: «Понимаете, я вырос в семье, где родители любили друг друга. Папа души не чаял в маме, а мама… мама считала его богом. И с юности женщины для меня разделились на два типа – тех, кто любит мужчин, и тех, кто их терпит. Когда я говорю «любит мужчин», я не имею в виду флирт или секс. Я о другом. О любви к мужчинам как к биологическому виду. И женщин, которые искренне восхищаются мужчинами, не так много.

В чем выражается их любовь? Я не знаю, как объяснить. Когда такая женщина смотрит на мужчину, он чувствует себя Гераклом, Наполеоном и Брэдом Питом в одном лице. Рядом с ней он становится мужчиной с большой буквы. И если не полный идиот, будет, в свою очередь, носить ее на руках.

Я всегда искал именно таких. Надо сказать, судьба была ко мне благосклонна – в жизни они мне встречались. В первую очередь, конечно, мама. Потом – одна женщина… Мне было девятнадцать — на четырнадцать лет меньше, чем ей. И она показала мне, как можно любить мужчину. Если бы не разница в возрасте, мы до сих пор были вместе… Но она прогнала меня. Прогнала, хотя любила.

С женой я ошибся, и наш брак распался. Что ж… Так бывает. Через два года после развода я встретил… Но она, к сожалению, была несвободна и не бросила мужа. Они вообще редко оставляют мужчин, эти женщины. Будут с тобой до конца, что бы не случилось.

И четвертая Элис. Я сразу почувствовал – она из той породы. У меня на них чутье.

Так вот… Мы сидели рядом, она принимала мои знаки внимания спокойно и с достоинством. И продолжала ухаживать за мной… как ухаживала бы за любым мужчиной, оказавшемся на моем месте. Я хочу повториться – для Элис это абсолютно естественное поведение. Если вы спросите, что именно она делала, я вряд ли отвечу. Салфетку постелила… положила на мою тарелку хлеб… наверно… Мелочи забываются. Помнится главное – ощущение, что эта женщина из тех, кто любит мужчин и заботится о них со всей щедростью великой женской натуры…»

Как-то так, в общем. Что-то мужик еще наворачивал, я уже забыл, дружище.

А! Вот вспомнилось, в самом конце: «…У одних внутренний мир темный, душный, депрессивный. С такими людьми общаться тяжело, сам поддаешься энергетике. У других – однообразный, серый и скучный. У третьих… А когда общаешься с Элис, попадаешь в сказку – светлую, добрую, теплую. Из нее не хочется выходить, тянет остаться навсегда. Вглядываться в лицо, слушать голос, купаться в заботе как в материнском лоне, и класть к ногам вселенную…»

(Тут я случайно перехватил взгляд Элис. Глаза у нее сияли прямо как у Агибы ночью. В марте).

Ладно, все это лирика, как говорит Фиш. Суть, я думаю, понятна. Если выразить мысль в виде афоризма (привет Альфреду Вульфовичу), получится так: «Лучше погладь одну рубашку, чем сто раз скажи, что без ума от меня».

Вот в таких примерно размышлениях и прошли мои шесть дней в Палоа.

А потом вернулся Ботан и мы двинулись назад. На мой вопрос «Ну как там?» кореш пожал плечами: «Как я и предполагал. Ничего такого, чего нет у нас». Вот такой он, наш луноликий и солнцеподобный Ботан. Гурее всех тибетских лам, блин. (Опять ты попал на литр, старик).

Ну, и напоследок хорошая новость, дружище. Держись за стул или на чем ты сидишь – за пенек там, горб верблюда или тощие коленки бойфренда. Наш клуб будет снимать телевидение, прикинь?

Ну вот, ты не веришь… Я тебе когда-нибудь врал? Ну, бывало, конечно… но сейчас говорю совершенно серьезно. Клянусь духом Колтрейна.

Пришли в «Би-ба-бо» два кадра, просидели весь вечер с каменными рожами, а в конце подошли ко мне и заявили, что они из местного телевизора. Наша программа им понравилась, шоу показалось… как это… небезынтересным. Так они сказали – небезынтересным. И думают они запустить еженедельную передачу о неформатной музыке. Но для начала нужно, говорят, снять сюжетец, показать в редакции, и если материал пройдет…

Я, дружище, долго уговаривать себя не заставил. Нет, не заставил. Я, конечно, человек гордый, но не до такой степени. «Ваша идея кажется мне небезынтересной, — говорю. — Валяйте, снимайте свой материал».

Завтра придут, в общем. Нужно как следует выспаться и быть в тонусе – ну, чтобы драйв поймать. Посему я с тобой прощаюсь, мой дружок, и отправляюсь на боковую.

Пожелай мне удачи, ладно?